Техника

 Техника

 ♦ Technique

   Совокупность инструментов (орудий, машин, компью терных программ и т. д.) и навыков, позволяющая добиваться определенных результатов. Слово «техника» происходит от древнегреческого tekhne, которому в латинском языке соответствует слово ars. В современных западных языках (***) эволюция значения этих двух слов шла в противоположных направлениях. Техника отличается от искусства (ars) своей безличной эффективностью. Создавать техническую продукцию может каждый человек, при условии, что он этому обучен и имеет соответствующий инструментарий; с произведением искусства это невозможно. Вот почему искусство более уникально, более неожиданно и более ценно. Зато техника более эффективна.

   Техника представляет собой основной элемент прогресса, как для отдельного индивидуума («Без техники твой дар – просто грязная мания», – пел в одной из своих песен Жорж Брассенс), так и для общества в целом (именно технике, как отмечает Маркс, мы обязаны развитием производительных сил, из которых берет начало все остальное). Использование техники сопряжено с опасностями, но риск, связанный с этими опасностями, почти всегда лучше, чем его противоположность – слепое подчинение природе. Лучше обточить кусок кремня (даже если сделаешь из него оружие), чем дать себя сожрать или убить.

   В адрес Декарта, сформулировавшего в своем «Рассуждении о методе» ставшую знаменитой мысль о том, что человек должен стать «словно бы хозяином и властелином природы», высказано немало упреков. Якобы из этого стремления и проистекают все наши неисчислимые беды – систематическое разрушение природы, бездумная трата природных ресурсов, их разграбление («досмотр» природы, как выразился Хайдеггер), конвейерное производство, атомная бомба, необратимое ухудшение состояния окружающей среды и т. д. и т. п. Человек как будто забыл о собственном бытии, возвел в культ пользу и рентабельность, принес гуманизм в жертву машинной цивилизации, а рационализм варварству и безрассудству. Здесь все дело в «словно» и «как будто». Мы не являемся хозяевами и властелинами природы, да и никогда ими не станем. Но рассуждать подобным образом значит полностью забыть, откуда мы вообще взялись. Один мой приятель, яростный защитник экологии, по поводу и без повода вспоминает палеолит. Первой ошибкой человека, утверждает он, стала неолитическая революция, а потом за этой ошибкой последовали и другие. Люди, считает он, утратили гармонию с природой; они принялись переделывать ее, ломать и корежить под себя. Кто-то еще то же самое скажет о промышленной революции, или о научно-технической революции, или об информационной революции… Но никакие самые пылкие их заявления не заставят меня испытать ностальгию по доисторическим временам, средневековью и даже XIX веку. Типография лучше, чем гусиное перо, а компьютер лучше, чем счеты. Стирать в стиральной машине лучше, чем в корыте. И лучше вовремя сделать прививки, чем надеяться на амулет.

   Но это не значит, что опасности нет. В условиях технологической цивилизации, принимающей средства за цель, опасность только возрастает. Современная техника давно перестала быть для нас просто орудием. Техника – это образ мыслей, выступающий в предметно-инструментальном виде. Это наука – только прикладная. Впрочем, что может быть нормальнее подчинения истине? И что может быть истиннее науки? Это двойное заблуждение и двойное идолопоклонство. Истина без милосердия, говорил Паскаль, это уже не Бог. Наука, забывшая о человеке, антигуманна.

   Исторически развитие техники предшествовало развитию науки, но на протяжении многих последних лет именно наука оказывает на технику все более заметное влияние. Сегодня техника настолько зависит от науки, что становится почти неотделимой от нее (и мы говорим о технологиях). Соответственно растет и мощь техники, что, в свою очередь, не может не вызывать озабоченности, тем более что она становится все более автономной. Средства пытаются навязать нам цель, вернее говоря, выдать за цель себя (эффективность оборачивается самоцелью). Техника в такой же мере управляет нами, в какой мы управляем техникой. Часто говорят: при помощи молотка можно делать разные вещи – можно вбить гвоздь, а можно и череп раскроить. Бесспорно. Но можно и вообще ничего не делать с молотком. И это – наиболее частый случай. Чего не скажешь о современных машинах, многие из которых работают сутки напролет. Их надо обслуживать, надо повышать их производительность, а они производят новые машины и, удовлетворяя наши потребности, создают нам все новые. Они помогают нам жить, и во многих случаях их уже нельзя остановить без того, чтобы под угрозой оказалось само существование нашего общества. Автомобили несут угрозу окружающей среде, вернее, несут ей нечто большее, чем просто угрозу, но это не значит, что мы сможем вернуться к конным экипажам. Телевизор несет угрозу интеллекту, но это не значит, что мы сможем вернуться к исключительному авторитету письменного слова. Здесь – как при езде на велосипеде. Двигаться вперед надо, но при этом надо следить, куда едешь и с какой скоростью. Никто не принимал решения осуществить промышленную или информационную революцию, как никто не постанавливал совершить революцию средств связи. Так неужели кто-нибудь сможет остановить эти революции или отменить их результаты? История техники необратима, как и история науки, и причина тому одна и та же. Пути назад у нас нет, и тем лучше. Но это не значит, что мы должны предоставить свое право принимать решения машинам или рынку. Да, технические изобретения приводят к появлению новых потребностей. Но разве они способны заменить нашу волю? Выход, вопреки Хайдеггеру, следует искать не в технофобии и не в зачарованном созерцании бытия и его истоков, а в решительном подчинении тех средств, которыми мы себя обеспечили, тем целям, которые мы перед собой ставим. На уровне личности это вопрос нравственности, на уровне общества – вопрос политики. Суверенитетом может обладать народ, но не машины и не технократы.

   ***

   И частично в русском языке. Латинский корень ars лежит в основе таких слов, как «артист» (т. е. служитель искусства), «артефакт» (т. е. искусственный).